— Постой, у тебя с этой девицей что, все так серьезно? — удивляюсь я. Кристина мне кажется надменной, скучной и озабоченной своей красотой. И я бы никогда не подумал, что она может так зацепить моего друга.
— Черт его знает, — пожимает плечами Серхио. — Вчера мы поругались. Она закатила скандал из-за того, что ей не понравилось, как я посмотрел на официантку.
— Вы же не знаете языка друг друга, как же вы ругались? — мое удивление растет все сильнее. Серхио мотает головой и усмехается.
— Жесты, взгляды, мимика, эмоции… Этого вполне достаточно. Она кричала по-русски, я орал по-испански. Люди смотрели на нас, как на идиотов.
В красках представив себе эту сцену, не могу сдержать улыбки. Серхио тоже улыбается. Воистину, пути Господни неисповедимы.
— Что слышно про Вадима? — интересуется Серхио. — Вышли на его след?
— Да если бы! — вздыхаю я, вспоминая недавний разговор с Альберто. — Как в воду канул. Есть предположение, что он мог по поддельным документам покинуть страну.
— Жалко тебя. Всю жизнь теперь будешь в ожидании того, что этот дьявол вернется, — с сожалением произносит Серхио.
— Пожалуй, — задумчиво соглашаюсь я.
— А как дела с Алехандрой? Вам удалось поговорить? — спрашивает Серхио. Мы выходим на улицу. Протягиваю ему пачку сигарет и он, вытащив одну, тут же подносит к ней зажигалку и шумно затягивается.
— Полный игнор, — закуривая, отвечаю я. — Пабло тоже внезапно оставил меня в покое. Даже не знаю, что думать.
— Не советую сдаваться пока не разберешься, — как всегда мудро говорит Серхио. — Ребенок — это большая ответственность. Я тебе как отец говорю. И плевать, какие у тебя отношения с его матерью. Лучше бы, конечно, были дружеские. Но это уже зависит не от одного тебя. Так что не вздумай опускать руки.
Молча киваю. Сам это прекрасно знаю. И слушать рассуждения на эту тему совсем нет настроения. Серхио это понимает и тут же переводит беседу в другое русло. Все-таки он идеальный друг.
Отец просит заехать к нему на работу. Догадываюсь, о чем пойдет речь, и внутренне напрягаюсь. Всякий раз, когда разговор заходит о том, что я должен продолжить дело папы, в душе поднимается бунт и сопротивление. Да, я получил ту профессию, на которой он настаивал, но она не приносит мне радости. Мне не нравится копаться в чужих ртах и постоянно чувствовать запах лекарств. Пусть у меня даже все прекрасно получается, я не готов посвятить свою жизнь тому, что меня бесит. Отец, конечно, расстроится, когда я ему об это скажу. Но меньше всего на свете я хочу предавать себя.
Когда я переступаю порог кабинета, то вижу Тому в форме медсестры. Она с сосредоточенным видом раскладывает инструменты. Подхожу к ней сзади и обнимаю ее за талию. Девушка испуганно вскрикивает и бьет меня локтем в живот. Черт, больно!
— Никогда больше так не делай! — глядя на скрученного меня, дрожа, просит Тамара. Смотрит на меня с негодованием и испугом.
— Хорошо, хорошо, — миролюбиво говорю я. Боль отступает, и я уже могу выпрямиться. Подхожу к Тамаре и обнимаю ее. Она часто дышит и никак не может прийти в себя. Пара поцелуев приводят ее чувство и она успокаивается. Заглядываю в соседнее помещение. Отец занят пациентом и делает мне знак подождать. Что ж, я никуда не спешу. Весь вечер в моем распоряжении. Только есть после работы очень хочется.
— Тебе здесь нравится? — спрашиваю я Тамару, возвращаясь обратно. Она пожимает плечами. Поправляет белую шапочку, скрывающую волосы.
— Даже не знаю, как сказать точно… Здесь я словно чувствую себя на своем месте, — подумав, говорит Тома. — Работаю в состоянии медитации. Все понятно, размеренно. С ощущением, что я приношу пользу.
— И ты хотела бы продолжить? — интересуюсь я, устраиваясь на стуле возле окна.
— Пожалуй, да. При условии, что у меня будет хватать времени на мою работу, — отвечает Тамара.
— То есть, ты остаешься в Марбелье? — затаив дыхание, спрашиваю я. Тамара на мгновение замирает на месте. Похоже, что она еще сама не осознала этого решения. Ловлю ее за запястье и тяну к себе. Она усаживается ко мне на колени и обнимает за шею. Жадно целую ее в губы. Желание тут же накрывает меня с головой. Безумно хочу ее прямо сейчас. Почувствовав это, она мягко отстраняется.
— У меня ощущение, словно я сама ничего не решала, — говорит она. — Обстоятельства сами ведут меня. И я пока не хочу им противиться. Но если бы их не было, я бы вернулась в Москву.
Ее слова причиняют боль. Это глупо, но я начинаю себе казаться лишним в ее жизни. Почему мне так не хватает уверенности в том, что она тоже меня любит? От чего мне уже недостаточно того, что я люблю ее сам? Тамара замечает во мне перемену. Берет за подбородок и заглядывает в глаза.
— Я люблю тебя. И хочу быть с тобой. Но ты пойми такую вещь, что я очень долго жила сама по себе. Мне трудно перестроиться. И если совсем честно, то мне еще и страшно. Делиться своим миром, учиться доверять. Привыкнуть к тому, что я больше не одна, — тихо говорит она и в каждом ее слове звенит тоска. — Вдруг я опять обманусь? Что если, мне снова придется все потерять? Я не знаю, как с этим справиться.
— Неужели ты все еще не веришь мне? — немало удивляюсь я.
— Верю, но… Это пока сильнее меня, — отвечает Тамара. Мы смотрим друг на друга. Я не знаю, что ей сказать, чтобы развеять ее страхи. Скорее всего, слов окажется недостаточно. Слишком сильно она пострадала в прошлом. И хочу сделать все, что от меня зависит, чтобы все это стерлось из памяти. Чтобы Тома была счастлива со мной по-настоящему, не держась за старые обиды.
К нам входит отец, на ходу снимая с рук перчатки. Бросает на нас осуждающий взгляд.
— Предупреждаю заранее — никакого секса на рабочем месте! — строго говорит он, подходя к раковине и включая воду. Тамара подавляет смешок. — Узнаю — уволю обоих!
— Как страшно! — прижимая руки к щекам, ужасается Тома.
— Это без шуток, ребята, — оборачиваясь к нам на полном серьезе говорит Петя. — Вы уже в курсе, что я уезжаю. Меня не будет пару месяцев. И я хочу, чтобы это стало для вас двоих своеобразной практикой что ли. Для тебя Артем возможностью понять твое дело стоматология или нет. А для Тамары шанс жить здесь свободно и быть независимой. Я знаю, как для нее это важно. Поэтому я не хочу слышать отказов. Всего шестьдесят дней. Когда я вернусь, и вы решите, что подобное не для вас, я снова займу этот кабинет. По рукам?
Смотрю на Тамару. Догадываюсь, что она ответит согласием. Что ж, два месяца это и правда не вся жизнь.
— Поезжай со спокойным сердцем, — говорю я отцу. — Мы тебя прикроем.
Он довольно улыбается и с чувством пожимает мне руку. А я понимаю, что впервые за всю жизнь останусь в этом городе без него.
Сегодня в разгар рабочего дня в сервис приходит Пабло. По его торопливой походке и хмурому лицу, догадываюсь, что случилось что-то нехорошее. Вытираю грязные пальцы и иду ему на встречу. Он с вызовом смотрит на меня и прячет руки в карманы. Что ж, не осуждаю его за это.
— Алехандра снова в больнице, — сухо сообщает он. — Беременность удалось сохранить, но состояние сложное. И я считаю, что ты должен быть рядом с ней.
— Я никогда не отказывался от своего участия, — напоминаю я.
— Ты должен настоять на браке. Неважно, что она этого больше не хочет. Так будет правильно. А со временем все наладится, — надменным тоном произносит он. — Рано или поздно моя дочь простит тебя.
— Я не буду этого делать, — упрямо говорю я. — Но непременно навещу ее в больнице.
— Чего ты хочешь? — неожиданно спрашивает Пабло и ставит меня этим вопросом в тупик. — Может быть, мне перевести тебе на счет хорошую сумму? Или дать должность в своей кампании?
От злости на него у меня сводит челюсть. Как ему вообще такая мысль в голову пришла?
— Из уважения к вам притворюсь, что я этого не слышал, — приближаясь к нему, с яростью произношу я. — Уходите.
